Хакеры.Герои компьютерной революции
         

Восстание в году


   Первый терминал публичного доступа, созданный в проекте Community Memory (Память Сообщества) был крайне неказистой машиной, установленной в людном фойе второго этажа в высоком здании самого эксцентричного города в США – Беркли, Калифорния. То что компьютеры придут наконец к обычным людям именно в Беркли было неотвратимым. Все остальное уже было – начиная от изысканных блюд для гурманов и заканчивая местным истеблишментом. И если в августе 1973 года, компьютеры обычно рассматривались как бесчеловечные, прямолинейные, безжизненные и способствующие войне машины, то появление терминала, подсоединенного к одному из этих оруэлловских монстров в таком оживленном месте как фойе рядом с Leopold's Records на Дюрант Авеню совсем не обязательно было угрозой для чьего-либо благополучия. Это просто был еще один поток информации, который можно было попробовать усвоить.
   Терминал бросался в глаза. Он был похож на приплющенное пианино, высотой с Fender Rhodes, но с клавиатурой от пишущей машинки вместо привычных клавиш. Клавиатура была защищена сверху корпусом из фанеры, спереди которого был установлен лист стекла. Чтобы дотянуться до клавиатуры, надо было просунуть руки в небольшие отверстия, как если бы вам в этой электронной тюрьме должны были застегнуть наручники. Народ, который обычно подходил к терминалу был традиционного берклийского вида: длинные волосы, спадавшие прядями, джинсы, майки и сумасшедший блеск в глазах. Если вы их не знали, то могли бы посчитать, что нездоровый блеск связан с наркотиками. Тот, кто с ними был хорошо знаком, понимал, что группа была сильна в технологии. Они оттягивались здесь так, как никогда раньше, играя с хакерской мечтой, как если бы она была самым мощным сбором синсемильи в Бэй Ареа .
   Группа называлась Память Сообщества и в соответствии с проспектом, который они распространяли, терминал представлял собой "коммуникационную систему, которая позволяла людям, осуществлять контакты друг с другом на основе взаимного интереса, без всякого ведома на то третьих лиц".
Идея заключалась в том, чтобы ускорить поток информации посредством децентрализованной и антибюрократической системы. Эта идея родилась на компьютерах и была выполнима при помощи компьютера. В данном случае это был мейнфрейм XDS-940, установленный в подвале склада в Сан-Франциско. Создание места, где был установлен компьютер, позволявший одним людям общаться с другими людьми, дало жизнь мечте, пробному пути, с помощью которого компьютерная технология могла быть использована как средство партизанской войны людей противбюрократии.
   По иронии судьбы, это место находилось на втором этаже, рядом с Leopold's Records, самым хипповатым магазином музыкальных записей в Ист Бэй, и оно было также местом доски объявлений для музыкантов. Она представляла собой стену, которая была полностью оклеена объявлениями певцов-вегетарианцев, которые искали себе подобных, групп исполнителей– импровизаторов, играющих на чем попало и разыскивающих гитаристов или исполнителей на банджо, флейтистов из Jethro Tull, которые искали сочинителей песен с такими же навязчивыми идеями. Это был старый способ знакомства. Community Memory предложила новый способ: вы могли разместить свое объявление на компьютере и вы практически мгновенно находили нужного вам человека. Но у беркелитов не заняло много времени найти терминалу и другое применение:

 
   ПОИСКАТЬ 1984, ГОВОРИШЬ...
   ХЕ, ХЕ, ХЕ ... ПОСЛОНЯЙСЯ ВОКРУГ ЕЩЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ
   ПОСЛУШАЙ ЭЛВИНА ЛИ
   СДЕЛАЙ ДРУГУЮ ПРИЧЕСКУ
   ВЫБРОСЬ АСПИРИН
   ДЕЙСТВУЙ СОВМЕСТНЫМИ УСИЛИЯМИ
   РАЗВЕДИСЬ
   НЕ СУЙ СВОЙ НОС КУДА НЕ НАДО
   ДОМ (НА РАССТОЯНИИ)
   ПРЕКРАТИ КИДАТЬСЯ К БЫЛЫМ ПОДРУГАМ ПОСМОТРИ НА МЕНЯ ПОЧУВСТВУЙ МЕНЯ
   С.Ш.А. УБИРАЙСЯ ИЗ ВАШИНГТОНА
   ИНДИАНАПОЛИС 500 СВОБОДНА
   ВСТАВАЙ И ИДИ
   СВАЛИСЬ НА ОБОЧИНЕ
   ПЕРЕВЕРНИСЬ ЧЕРЕЗ ГОЛОВУ
   ВСТАНЬ
   ПУСТЬ УЛЫБКА СЛУЖИТ ТЕБЕ ТВОЕЙ КРЫШЕЙ... И ...
   ПЕРЕД ТЕМ КАК ТЫ ДОЖИВЕШЬ ДО НЕГО {}{}{}{}{}{}{}{}{}{}
   1984
   ..НАСТИГНЕТ
   ..ТЕБЯ!
   ..И ЭТО БУДЕТ СПРАВЕДЛИВО КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: 1984 БЕНВЕЙ ТЛАЛКЛАТЛАН


   ..ИНТЕРЗОНА
   2-20-74
    Это был взрыв, революция, бросание всем телом на амбразуру истеблишмента, во главе которого стоял юзеризм сумасшедшего пользователя, который пришел к людям, назвался Доктором Бенвеем, в честь извращенного садиста, персонажа из Обнаженного УжинаБарроуза. Этот Бенвей шел еще дальше, чем могли предположить компьютерные радикалы из Community Memory, и этим они были весьма удовлетворены.
   Не было никого счастливее Ли Фельзенштейна. Он был одним из основателей Community Memory и хотя не имел в ней абсолютного влияния, он был символичен для движения, которое вынесло Хакерскую Этику на улицы. В течение следующих десяти лет, Ли Фельзенштейн будет продвигать такую версию хакерской мечты, которая ужаснула бы Гринблатта и всех, кто работал в лаборатории ИИ, если бы им довелось про это узнать. Она повергла бы в смятение всю их технологическую наивность, политический фундамент и желание распространять благое компьютерное слово по округе, и, среди прочих способов — через рынок. Но Ли Фельзенштейн считал что он ничего не должен этому первому поколению хакеров. Этот несвязный хакер– популист компьютерного железа был новой порослью. Его цель состояла в вытаскивании компьютеров из хорошо укрепленных башен искусственного интеллекта, из глубин подземелий корпоративных вычислительных центров, и предоставлении обычным людям возможности испытать себя Пожизненным Императивом. Он вступил в эту борьбу вместе с другими, кто просто хачил железо, не преследуя при этом никаких политических целей и получающих удовольствие из того, что делалось лично для себя. Эти люди разрабатывали машины и всякие примочки к ним. Благодаря этому практика вычислений становилась настолько легкой для широкого распространения, что могла измениться сама концепция вычислений, и любой человек мог бы прочувствовать магию компьютера. Ли Фельзенштейн подошел достаточно близко к тому чтобы стать бригадным генералом этих неистовых анархических войск, но теперь, будучи членом Community Memory, он был частью коллективных усилий в первых шагах решающей битвы, которую хакеры из МТИ даже не рассматривали как стоящую усилий.


Целью борьбы было распространение Хакерской Этики среди людей посредством знакомства их с компьютерами.
   Таково было видение хакерской мечты Ли Фельзенштейном, и он чувствовал что он выполнит свой долг если сделает это.

 
   * * *

 
   Детство Ли Фельзенштейна вполне было достойно того, что бы он занял свое место среди хакерской элиты девятого этажа ТехСквера. Он был точно также как и они "сдвинут" на электронике. Она притягивала его настолько сильно, что этому нельзя было найти рационального объяснения. Позднее, он, правда, пытался придать своей любви к электронике разумный статус. В воспоминаниях давно минувших дней (на которые все последующие годы не могли не оказать сильного влияния), он характеризовал свой восторг технологиями как сложный сплав из психологических, эмоциональных и жизненных импульсов, а также старого доброго Пожизненного Императива, но в его случае, он все равно бы стал другим типом хакера, в отличие от Котока, Сильвера, Госпера и Гринблатта.
   Он родился в 1945 году. Его детство прошло в одном из филадельфийских кварталов, который назывался Страуберри Меншн. Это была группа домов стоящих в одну линию и заселенных еврейскими иммигрантами. Его дед по матери был инженером, который сделал важное изобретение – инжектор для дизтоплива. Его отец был коммерческим артистом, работавшим на заводе, где собирали локомотивы. Позже, в своей неопубликованной автобиографии он напишет, что его отец, по имени Джейк, "был модернистом, кто верил в совершенство человека и машины, как модели для устройства человеческого общества. Играя со своими детьми, он часто имитировал паровоз, как другие отцы часто имитируют различных животных".
   Семейная жизнь Ли была далеко не безоблачна. В семье рано начались проявляться разногласия; у него были постоянные стычки с его братом, которого звали Джой и который был на три года его старше, а также его двоюродной сестрой, его возраста, которая была удочерена его родителями. Политические приключения его отца в качестве члена Коммунистической Партии, закончились в середине пятидесятых годов, когда распри внутри организации заставили Джейка оставить пост окружного председателя, но политика по-прежнему продолжала играть важную роль в их семье.




Ли, начиная с двенадцати лет, принимал участие в демонстрациях в Вашингтоне и однажды даже пикетировал Вулворт, где проходила одна из первых демонстраций за гражданские права. Когда обстановка в доме накалялась, он отступал в мастерскую в подвале, в которой лежало большое количество запчастей от разобранных телевизоров и радио. Позже он называл мастерскую монастырем, для него она была прибежищем, где он дал обет служения технологии.
   Здесь его не доставало физическое и академическое превосходство брата. У Ли был хороший опыт в электронике, что позволяло на первых порах ему одерживать верх. Но это была сила, с которой он боялся столкнуться. Он строил различные штуковины, но боялся их включить, опасаясь, что в случае его неудачи, это будет не в пользу его соперничества с братом, и тот скажет: "Эти твои штуки никогда не будут работать". Но все равно ему что-то надо было делать.
   Ему нравилась сама идеяэлектроники. Он изрисовал обложку тетради для шестого класса электрическими схемами. Он ходил в находившийся по соседству филиал Бесплатной Библиотеки Филадельфии и внимательно просматривал страницы Radio Amateur's Handbook. Но наибольшее удовольствие он получил из руководства по сборке коротковолнового приемника фирмы Heath Company. Эта компания специализировалась на производстве электронных конструкторов, а в этом руководстве были детально описаны способы выполнения соединений. Он сравнивал реальные части от этого пятилампового конструктора с хорошо нарисованной схемой, на которой одни восьмиугольники были соединены с другими восьмиугольниками, Ли видел соединения — вот эта линия на схеме представляла собой вот этот штырь на гнезде, куда включалась лампа. Связь фантастического электронного мира с миром реальным вызывала внутреннюю дрожь. Он таскал этот мануал постоянно с собой; как пилигрим, который нигде не расстается со своим молитвенником. Скоро он хорошо конструировал схемы, и доказал это всем окружающим, завоевав в тринадцать лет приз за свою модель космического спутника, который он назвал "Фелсник", отдавая должное Матери-России.


    Он понимал, что он пошел по пути, который для него было полностью неизвестен. Каждая из новых конструкций Ли была связана с параноидальным риском: он боялся что не сможет найти какую-нибудь запчасть. "Мне всегда попадались на глаза статьи из Popular Mechanics, в которых говорилось: 'Эй, если у тебя есть такой транзистор, то ты сможешь сделать радио, которое ты всегда хотел иметь и сумеешь с его помощью приобрести новых друзей и поболтать со своими старыми друзьями'… Но я никак не мог найти эту деталь и даже не знал что надо было сделать, для того чтобы выяснить, где ее можно взять. Или у меня не было денег, чтобы ее купить". Воображение рисовало ему его брата, который насмехается над его неудачами и приклеивает ему различные ярлыки.
   Когда Ли поступил в школу Централ Хай, она представляла собой специальную академическую школу в Филадельфии для мальчиков-учащихся старших классов. Его старший брат Джой, учившийся в старшем классе, привел его "стать главным инженером" в перспективный школьный компьютерный клуб, и показал Ли схемы устаревших триггеров и попытался раззадорить его собрать их. Ли слишком боялся сказать "нет", поэтому он попробовал их собрать. Это закончилось у него неудачей, и он еще в течение десяти лет относился к компьютерам крайне подозрительно.
   Но учеба в этой школе растормошила Ли. Он был вовлечен в различные политические группы, работал на школьном циклотроне, а также много читал, в особенности романы Роберта Хайнлайна. Легко сложенный молодой еврей-подросток, он мысленно примерял на себя роли главных героев будущего, а особенно ему нравился непорочный молодой солдат из романа "Восстание в 2010 году" (Revolt in 2100).В романе рассказывалось о диктатуре 21 века, где самоотверженные, идеалистичные подпольщики вынашивали планы борьбы с Пророком, всесильным оруэлловским убийцей, которому слепо поклонялись и которого поддерживали массы. Главный герой столкнулся с доказательствами лицемерия Пророка. Вынужденный выбирать между добром и злом, он сделал решительный шаг и вступил в революционный Кабальный совет, который дал ему запретные книги, чем разбудил его воображение.



 
   В первый раз в своей жизни я читал такое, что не было проконтролировано и одобрено цензорами Пророка. Это рушило весь порядок, существовавший до этого момента в моей голове. Иногда я оглядывался по сторонам, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто за мной, и пугался самого себя. Я начал отчетливо понимать, что секретность является основой любой тирании.

(из романа Восстание в 2100 году)

   Он прочитал этот роман, а затем и еще одну книгу Хайнлайна "Странник в странной стране", в которой главный герой, инопланетянин, становится лидером духовной группы людей, оказавшей в дальнейшем серьезное влияние на все человеческое общество. У Ли Фельзенштейна появилось ощущение что его собственная жизнь тоже чем-то подобна этому научно– фантастическому роману. Книги, как он позднее говорил, дали ему смелость мечтать о многом, стимулировали заниматься рискованными проектами, и в итоге позволили ему подняться над собственными эмоциональными конфликтами. Великая борьба шла теперь не вглубь, а вширь, и теперь, уже для него, это был выбор между добром и злом. Пустив эту романтическую ноту в свое сердце, Ли видел себя в роли обычного человека с определенными задатками, который, находясь в плену обстоятельств, выбирает трудный путь становления на сторону добра, и отправляется в долгую одиссею на борьбу со злом.
   Прошло не так много времени и Ли представилась возможность сопоставить эту метафору с реальной жизнью. После окончания школы он поступил в Университет Калифорнии в Беркли, чтобы в итоге получить диплом инженера-элетротехника. Он не сумел получить стипендию, и его первый год обучения был совсем не похож на первый год обучения хакера МТИ – он более или менее старался не выбиваться из общей струи, а для присуждения стипендии ему не хватило несколько десятых балла. Но он получил, считавшуюся хорошей, работу параллельно с обучением в университете в Центре Исследования Полетов NASA, который располагался на авиабазе Эдвардс, на самом краю пустыни Мохаве. Для Ли это был пропуск в рай.


Язык, на котором здесь разговаривали люди, весь состоял из терминов по электронике, причем ракетной электронике. Те схемы, которые он изучал, таинственным образом превратились из научной фантастики в реальную жизнь. Он наслаждался пребыванием в братстве инженеров, полюбил надевать галстук, выходить из своего офиса и видеть ряды других аккуратных офисов, а также приборы для охлаждения воды. Хайнлайн был на время забыт, Ли стал конформистом: типовым инженером — похожим на деталь, которая выходит из машины и не отличается от сотен других деталей. Но он наслаждался своим счастьем служения Пророку. Спустя примерно двух месяцев "обитания на седьмом небе", как он позднее это называл, он был вызван в кабинет офицера по безопасности .
   Офицеру было явно не по себе. Разговор шел в присутствии понятого. Все о чем шла речь было внесено офицером в протокол, в котором Ли расписался на каждой странице. На его столе также лежала форма безопасности N398, которую Ли заполнил при приеме на работу. Офицер продолжал расспрашивать Ли о том, не знает ли он кого-нибудь, кто является членом Коммунистической Партии? Ли отвечал, что не знает. В конце концов, очень вежливым тоном, офицер поинтересовался: "Разве ты не знаешь, что твои родители являются коммунистами?".
   Ли этого никто никогда не говорил. Он считал, что слово "коммунист" является просто уничижительным словом, которым люди травили либералов-активистов, вроде его родителей. Наверняка это знал его брат, ведь его даже назвали в честь Сталина! Но Ли этого никто не говорил, и он был честен когда заполнял эту злополучную форму N358, проставив "нет" в графе "Знаете ли вы кого-нибудь из коммунистов?".
   "Вот так меня выкинули из рая", —говорил позднее Ли, — "начальник службы безопасности сказал мне: 'Не суй свой нос, куда не надо, пару лет, и если у тебя не будет никаких проблем, то мы возьмем тебя обратно'. До сего момента я всегда чувствовал, что меня выкинут, и я всегда ожидал, что меня выкинут.


И вот, неожиданно для меня самого, это случилось. Меня в буквальном смысле выбросили за порог, в самую глушь. А вокруг, о, Господи, была только пустыня Мохаве!"
   Ночью, 14 октября 1964 года, Ли Фельзенштейн, несостоявшийся инженер, сел на обратный поезд в Беркли. Ли слышал радиорепортажи о студенческих манифестациях, которые начались за две недели до того, но он не придавал им большого значения, полагая, что это новая версия легендарной "чулочной демонстрации", состоявшейся в 1952 году. Но по возвращении, он обнаружил в Беркли целое сообщество, которое сотрудничало с Движением За Право Свободно Говорить (Free Speech Movement). "Секретность — это краеугольный камень любой тирании", — говорил главный герой книги Хайнлайна "Восстание в 2100 году", который призывал не только к свершению революции в Беркли, но и взывал к Хакерской Этике. Ли Фельзенштейн тоже сделал решительный шаг и вступил в "Кабальный Совет". Он собирался объединить революционный пыл со своими способностями к технике и хотел поставить технологию на службу восстанию.
   Так как у него был собственный магнитофон, то он пришел в Пресс Централ, являвшийся пресс-центром движения, и предложил свои навыки в качестве техника по аудиоаппаратуре. Ему приходилось заниматься всем понемногу: набивать трафареты и делать всякую дерьмовую работу. Его поразила и вдохновила децентрализованная структура Движения За Право Свободно Говорить. Второго декабря, когда свыше восьмисот студентов оккупировали Спраул Холл, Ли находился там же вместе со своим магнитофоном. Его, конечно же, арестовали, но администрация движения сумела уладить все проблемы с полицией. Эта битва была выиграна, но война еще только начиналась. В течение следующих лет, Ли балансировал между внешне несовместимыми занятиями – политического активиста и инженера, социального отшельника. В самом движении было небольшое количество людей занимавшихся техникой. Технологии и, в особенности, компьютеры, рассматривались ни больше и не меньше, как силы зла.


Ли работал с невероятным усердием, пытаясь организовать людей в их кооперативном общежитии, в Оксфорд Холле, которое в кампусе было самым политизированным. Он редактировал газету активистов общежития, параллельно занимаясь изучением электроники, собирая различные устройства и погружаясь в мир логических схем и диодов. Ему удавалось одновременно достигать обеих целей, в частности он сумел объединить два устройства в одно: мегафон и дубину, которой можно было отбиваться от "копов". Но в отличие от многих участников движения, которые вели в Беркли необузданную общественную жизнь, Ли сторонился близких контактов с людьми, а в особенности с женщинами. Демонстрирую окружающим свою немытую физиономию и рабочий комбинезон, Ли сознательно следовал облику странноватого инженера-электронщика. Он не принимал регулярно ванну, а свою старомодную прическу на голове мыл, наверное, только раз в месяц. Он не принимал наркотиков, не занимался сексом, оставляя за бортом весь "свободный секс", который шел параллельно со "свободой выражать мысли вслух". "Я всегда боялся женщин и не имел ни малейшего представления о том, как с ними поступать", — объяснял он потом, — "У меня было какое-то предубеждение против развлечений. Мне не дозволено было весело проводить время. Веселье содержалось в моей работе… Я вел себя так, как если бы единственный способ реализации моих возможностей заключался в создании вещей, которые бы работали и нравились другим людям".
   Ли прекратил работать в Беркли в 1967 году и решил определиться для себя, что же ему более важно — электроника или работа в движении. В 1968 году, он вступил в подпольную организацию Berkeley Barbв качестве "военного редактора" их газеты. Вступив в компанию таких писателей, как Сержант Пеппер и Джефферсон Долбаная Польша, Ли написал серию статей, в которых демонстрации рассматривались не с точки зрения повседневных проблем, а с точки зрения структуры, организации и соответствия требованиям элегантной системы.


В одной из своих первых статей, в марте 1968 года, Ли рассуждал о грядущей демонстрации посвященной Неделе Борьбы Против Призыва , делая упор на возможный неудачный результат из-за недостаточного планирования и перебранки между организаторами: "Акция будет полусырой, хаотичной и точно такой же, как и остальные демонстрации. Политики движения, похоже, не понимают, что в реальном мире акция требует не только добродетели идеологического размежевания, но также времени и физических ресурсов… и моя ответственность как техника заключается не только в критике этого, но и в вынесении предложений".
   И он выносил предложения. Он настаивал на том, чтобы демонстрации проводились также четко, как электронное оборудование собирается в соответствии со схемой. Он хвалил демонстрантов, когда они разбивали "правильные окна" (офисы банков, а не мелкий бизнес). Он защищал атаку только для того чтобы выгнать врага. Он называл забрасывание самодельными бомбами призывных участков "освежающим". В его колонке под названием "Домашние советы военного редактора" рекомендовалось: "Помните, что ваши динамитные шашки при жаркой погоде надо поворачивать каждые две недели. Это предотвратит выделение нитроглицерина".
   Главный герой Хайнлайна в "Восстании в 2100 году" говорил: "Революция не делается кучкой подпольщиков, шепчущихся около гаснущей свечи в заброшенных развалинах. Она требует несчетного количества ресурсов, современную технику и современное оружие… Кроме того здесь нужна определенная лояльность… и отличная организация всех, кто этим занимается.". Ли Фельзенштейн в 1968 году писал: "Революция это несколько больше чем случайная уличная драка. Ей нужна организованность, деньги, четкое разделение функций, способность уметь проигрывать и строить все заново на руинах прошлого".
   Определенное действие это все возымело. Во время суда над оклендской семеркой, адвокат защиты Малькольм Барнштейн сказал: "Нам здесь не требуются адвокаты… Нам здесь нужен Ли Фельзенштейн".


   * * *

 
    Летом 1968 года, Ли Фельзенштейн поместил в Barbобъявление. Текст его был кратким и ясным: старомодный человек, инженер и революционер ищет диалога. Спустя некоторое время его прочитала женщина по имени Джуд Милхон. Она подумала, что по сравнению с другими тонкими излияниями на задворках страниц Barb("ТОЛЬКО ДЛЯ ДЕВУШЕК! Я умоляю вас и припадаю к вашим ногам!"), оно выглядело, как если бы его написал приличный и скромный человек. Это было как раз то, что ей нужно в этом сумасшедшем году. Для нее как для ветерана и активиста движения за гражданские права, были удивительны все политические и общественные события 1968 года. Весь мир, похоже, стремился развалиться на части.
   Джуд была не только активистом, она была еще и программистом. Она была хорошей знакомой Ефрема Липкина, который также был участником движения, а он был компьютерным гением, который присылал ей головоломки для развлечения, так что она не засыпала, пока не ей не удавалось их все решить. Она изучала программирование и нашла его крайне занятным, хотя она так и не смогла понять, почему хакеры занимались им столь одержимо и всепоглощающе. Ефрем приехал к ней на побережье с востока страны и находился в ее обществе уже несколько месяцев, но все равно она чувствовала себя достаточно одинокой, чтобы связаться с человеком, который дал объявление на последних страницах Barb.
   Джуд была худощавой и решительной блондинкой с твердым взглядом голубых глаз. Она немедленно окрестила Ли "квинтессенцией технопресмыкающихся" исключительно собственного производства. Непроизвольно, из-за ее позиции, и в особенности из-за ее настойчивой прямолинейности, закаленной в бессчетных испытаниях в различных коллективах, Джуд начала длительный процесс вытягивания личности Ли Фельзенштейна на поверхность. Их дружба была больше чем просто встречи и свидания, и продолжалась спустя много времени, после того как ее друг Ефрем приехал с восточного побережья. Ли подружился с Ефремом, который был не только активистом движения, но также компьютерным хакером.


Ефрем не разделял взглядов Ли на то, что технология может как-то помочь миру; тем не менее десятилетняя боязнь компьютеров Ли начала подходить к концу. И вот, в 1971 году у Ли появился новый товарищ по комнате – компьютер XDS-940.
   Он принадлежал группе, которая называлась "Ресурс Один", являвшейся частью общего "Проекта Один", действовавшего в Бэй Ареа и подпитываемого группами, которые занимались общественной работой и гуманитарными программами. В основе "Единицы" стоял архитектор, который хотел найти полезное применение навыкам безработных профессионалов, желавший помочь обществу и собиравшийся рассеять "ауру элитарности и даже мистицизма, которая окружала мир технологий". Среди проектов поднятых за пятилетний срок деятельности "Единицы", было и горчично-желтого цвета складское здание в промышленной части Сан– Франциско, где и размещался коллектив группы "Ресурс Один", сформировавшийся из людей, "которые верили, что средства, предоставляемые технологией, могут быть инструментом изменения общества, в случае если они находятся под управлением людей". Люди из "Ресурс Один" сумели обольстить Transamerica Corporation, и им была предоставлена неиспользуемая в компании машина XDS-940. Это был компьютер с разделением времени, так что группа "Ресурс Один" начала собирать на ней альтернативные списки рассылки и начала разрабатывать программы компьютерного образования, исследовательские экономические проекты и проводить "демистификацию технологий для широкой публики".
   Компьютер относился к категории Неповоротливых Гигантов, это была уже устаревшая машина стоимостью $800,000. Она заполняла целую комнату, и требовала двадцати трех тонн оборудования для обязательного кондиционирования, а также постоянного присутствия одного человека, который бы поддерживал ее работоспособность. "Ресурсу Один" нужен был хакер, и Ли Фельзенштейн был логичным выбором и подходящей кандидатурой.


    Системное программное обеспечение было установлено хакером из компании Xerox PARC (Palo Alto Research Center) из Беркли. Он написал для XDS-940 оригинальную систему разделения времени. Это был длинноволосый и бородатый Питер Дейч, тот самый Питер Дейч, который в двенадцатилетнем возрасте, то есть двенадцать лет назад, смотрел на консоль TX-0. Ему, выпускнику Беркли, удавалось совмещать калифорнийский стиль жизни по полной программе совместно с интенсивными занятиями хакерством в PARC.
   Так Ли стал ответственным за этот компьютер. В продолжительной мифологизации своей жизни в виде научно-фантастического романа, он рассматривал этот период как повторное погружение в роль оторванной от общества личности, чьим лучшим другом была машина, в роль технологического эстета, приносящего себя в жертву на благо "Кабального совета". Его новый "монастырь" размещался в подвале склада, где находилась "Ресурс Один". За тридцать долларов в месяц он снял комнату. Она находилась ниже сточного коллектора склада, и хотя она не заливалась водой, но была неприбрана и замусорена. Но для Ли и это было замечательным: "Я собирался стать невидимым слугой. Частью этой машины".
   Ли разочаровался в "Ресурс Один", он, гораздо дальше чем остальная группа, ушел в понимании того, что использование технологии в обществе зависит от следования некоторому своду правил, схожему с Хакерской Этикой. Остальная часть группы не извлекла никакой выгоды из практических занятий технологией… Они не чувствовали технологию изнутри, их связь с технологией носила скорее поверхностный характер умствований на эту тему. И в результате, они постоянно спорили о том, как следует использовать машину, вместо того чтобы отставить в сторону рассуждения и начать ее действительно использовать. Это сводило Ли с ума.
   Ли позднее объяснял: "Мы были педантами и несносными эстетами. Любой, кто собирался использовать машину, должен был обсудить это с нами до общего собрания.


Он должен был доказать свое право на ее использование". Ли пытался изменить общую точку зрения группы и приблизить ее к более хакерской, жизненной и открытой, но у него не было достаточной решимости сделать это, так как его самооценка была крайне занижена. Он крайне редко находил в себе мужество выйти из здания и встретиться лицом к лицу с окружающим миром. Если это все– таки делалось, то после визитов во внешний мир, он угрюмо замечал, что задворки самого злачного квартала выглядят чище и более благопристойно, чем он. Остальные его товарищи по группе пытались вывести его из этого состояния замкнутости. Однажды во время собрания, они одолжили у еще одной команды, сидевшей этажом выше телевизионную камеру и каждый раз, когда на собрании все начинали смеяться над какой-нибудь репликой, они делали камерой "наезд" на сидевшего с бесстрастным лицом Ли. После чего ему показали кассету, на которой было видно, насколько безучастно он ко всему относится. "Я чувствовал, что не могу позволить себе иметь сердце и испытывать страсти", — говорил он позднее, — "Я видел, что это так и случилось, и что я, в конце концов, от них освободился".
   После этого случая, он попытался внутри группы быть более активным. Однажды он сцепился с одним из "шлангов", который тратил большую часть дня на питье кофе. "Чем ты занимаешься?", —потребовал у него объяснений Фильзенштейн. Парень начал что-то говорить ему про неясные идеи, которые у него были в голове, на что Ли сказал: "Я не спрашиваю, что ты будешьделать, я спрашиваю, что ты ужесделал?". Но вскоре он понял, что тыканье людей носом в их собственное дерьмо является напрасным занятием: как криво спроектированная машина, структура построения группы имела ряд недостатков. Это была бюрократическая система, и хакер сидевший внутри Ли не мог этого вынести. К счастью, примерно в это же время, весной 1973 года, в "Ресурс Один" пришел Ефрем Липкин. Он выручил Ли Фельзенштейна и организовал "Память Сообщества".


   Ефрем Липкин относился к тому сорту людей, который мог бы окинуть вас взглядом своих полуприкрытых глаз, посаженных на длинном семитском лице, и не говоря ни слова вы понимали, что весь мир вокруг является одним большим недостатком и вы тоже не исключение. Это был облик пуриста, который сам никак не мог приблизиться к своим требовательным стандартам. Ефрем только что вернулся из Бостона, где он занимался работой в составе консалтинговой компьютерной компании. Компания начала работать по военным контрактам, после чего Ефрем решил прекратить работать на нее. Программист-идеалист не известил своего нанимателя о своем одностороннем уходе, надеясь в тайне на то, что проект, без его участия, со временем загнется. По истечении девяти месяцев, во время которых компания считала, что он работает над проектом, но не появляется в офисе, стало ясно, что никакого софта он не написал. Президент компании лично пришел к нему в населенную тараканами комнату кембриджского общежития и спросил: "Почему ты так поступил?". Он сказал Ефрему, что он основал свою компанию, после того как умер Мартин Лютер Кинг, и его цель заключается в том, чтобы делать добро. Он настаивал на том, что проекты, которыми он занимается, позволяют стране противостоять японской технологической угрозе. Ефрем, в свою очередь, обращал внимание на то, что компания, для которой он выполнял контракт, занимается работой над оружием для уничтожения противника в военном конфликте. Как он может работать на эту компанию? И что он может ожидать, выполняя некоторуюработу на компьютере, принимая во внимание то, что слишком часто она имеет пагубные применения?
   Последний вопрос мучил Липкина в течение многих лет.
   Ефрем Липкин был хакером еще со старших классов. Его привязанность к компьютеру возникла мгновенно, и он нашел, что программирование является "полностью обособленной задачей, такой, что я даже забывал иногда, как говорить по-английски. Мой собственный разум работал как компьютер". Но, в отличие от некоторых из его товарищей по специальной общегородской программе Нью-Йорка для учащихся старших классов, которые интересовались компьютерами, Ефрем часто рассматривал свой сверхъестественный талант в области компьютеров как проклятие.


Как и Ли, он вырос в крайне левой политизированной семье, и помимо блистания своим математическим талантом перед учителями, его также выпроваживали из класса за неуважение к флагу, а однажды даже выпнули с урока истории за то, что он назвал учителя лжецом. Ефрем был в оппозиции к ним, и это положение приносило ему постоянные проблемы.
   "Я любил компьютеры и ненавидел все то, что они могут делать", — говорил он позднее. Когда он пошел в старшие классы школы, то рассматривал коммерческие приложения типа рассылки счетов по почте просто как неинтересные. Но после начала войны во Вьетнаме, он начал видеть в своих любимых игрушках инструмент уничтожения. Он некоторое время жил в Кембридже и однажды поднялся на девятый этаж ТехСквера. Он посмотрел на PDP-6, посмотрел на образовавшийся здесь идеальный плацдарм Хакерской Этики, понаблюдал за квинтэссенцией виртуозности и одержимости, но его по настоящему заботили только источники финансирования и конечное применение приложений этой неудержимой гениальности. "Я настолько рассердился, что перешел на повышенный тон", — говорил он потом, — "Они продались. Они продались использованию технологии в военных целях. Недобрых целях. Они находились на полном содержании Министерства Обороны и были ему стопроцентно подконтрольны".
   Ефрем направился в Калифорнию, потом вернулся на восток, затем опять в Калифорнию. Для него потребовалось некоторое время, чтобы понять, как компьютеры могут использоваться на благо общества, и каждый раз когда в его мозгу проносилась очередная идея, он видел в ней предательство. Один из интересных проектов, которым он занимался, была World Game. Группа калифорнийских программистов, философов и инженеров создала на компьютере симуляцию мира. Она основывалась на идее Бакминстера Фуллера , где вы могли пытаться вносить любые изменения, а затем проверить их эффект на влияние в мире. В течение многих дней, люди ходили вокруг, делая разные предложения и реализуя их в игре на компьютере.


Результаты их попыток сымитировать мир на компьютере были весьма скромными, но большое количество людей встретилось с другими людьми со схожими взглядами.
   Спустя немного времени, Ефрем наткнулся на "Ресурс Один", в котором Ли увяз по уши. Он сначала подумал, что группа ни на что не годится. Здесь был установлен компьютер с некоторым программным обеспечением для ведения общественных баз данных, а также коммутатор, но группа не занималась всем этим в полной мере. Почему бы не вытащить всю эту большую машину на улицы? Эта идея начала захватывать Ефрема, и возможно впервые в своей жизни, он увидел, как компьютеры могут быть действительно использованы на благо обществу. Он предложил Ли подумать над этим, а также рассказал это еще нескольким людям, с которыми он познакомился во время симуляции мира на World Game.
   Идея состояла в том, чтобы на базе "Ресурс Один" создать группу под названием "Память Сообщества (Community Memory)", вынести компьютеры на улицы и дать свободу людям в поиске других людей. Фельзенштейн сумел пробить в "Ресурс Один" оплату за офис в Беркли, который был в два раза больше чем его комнатка. Так что фракция "Памяти Сообщества", которая собиралась заняться работой над системой, переехала через бухту в Беркли. Ли освободился от возложенного на самого себя учредительства, и теперь он был частью группы — людей, которые были охвачены хакерским духом и готовых создать нечто на компьютерах. Их подстегивала идея о том, что доступ к терминалам, предоставленный обычным людям даст им возможность связываться друг с другом с невиданной ранее эффективностью, что в итоге позволит изменить мир.

 
   * * *

 
   "Память Сообщества" была не единственной попыткой сделать компьютеры ближе к людям. По всей Бэй Ареа, инженеры и программисты, обожавшие компьютеры и политизированные во время антивоенного движения подумывали о слиянии этих двух направлений своей деятельности. В одном месте особенно сильно хотели совместить легкую непочтительность контркультуры с почти евангелическим желанием знакомить людей, в особенности детей, с компьютерами.


Это была People's Computer Company. В полном соответствии с эксцентричной натурой своего основателя, People's Computer Company не была компанией в полном смысле этого слова. Организация, если ее так можно было называть, периодически публиковала одноименный журнал, но единственный действительно производимый компанией продукт представлял собой сильное чувство программирования ради собственного удовольствия. Ли Фельзейнштейн часто посещал ночные ужины вскладчину по средам, организуемые PCC, на которых собирались контркультурные компьютерные туристы из Бэй Ареа, а также был шанс увидеть многочисленные попытки Боба Альбрехта научить всех танцевать греческие народные танцы.
   Боб Альбрехт был главным мечтателем в People's Computer Company. Он был человеком, про которого Ли позже говорил, что для него "привести ребенка за компьютер было сродни приставанию к ребенку". "Сродни приставанию к ребенку" означало, что он вел себя как одержимый педофил.
   Весной 1962 года, Боб Альбрехт зашел в класс и увидел то, что навсегда изменило его жизнь. Альбрехт тогда работал в Control Data Company в качестве старшего аналитика приложений, и его однажды попросили выступить перед клубом для старшеклассников в школе имени Джорджа Вашингтона в Денвере. Аудитория представляла собой собрание хорошо воспитанных и преуспевающих подростков-евреев. Альбрехт, большой человек в галстуке с зажимом, мясистым носом и глазами цвета морской волны, которые могли сиять в творческом порыве или же провиснуть, как у бассета, отгороженные от мира квадратами очковых линз, сделал свой небольшой рассказ о компьютерах и между делом поинтересовался, не хочет ли кто-нибудь из двадцати двух учащихся научиться программировать. Двадцать две руки взметнулись в воздух.
   Альбрехт никогда не сталкивался с таким энтузиазмом аудитории, даже когда он преподавал Remedial FORTRAN – "однодневный курс для прошедших обучение в школе IBM и так ничему и не научившихся", как он его потом называл. Альбрехт никак не мог понять, почему IBM читала этим людям лекции, но ничего не позволяла им делатьна компьютере.


Он понимал уже тогда, что эта игра называется "Практика", также как это было всегда с того момента, как он начал работать с компьютерами в 1955 году в подразделении фирмы Honeywell, которое занималось аэронавтикой. Хотя у него получалось хорошо делать свою работу, его постоянно выматывало общение с бюрократией. Боб Альбрехт предпочитал более гибкое окружение. Он по– прежнему, по своему стилю жизни и взглядам, оставался интуитивно прозорливым студентом. Но в отличие от остальных он носил короткую прическу, рубашку с пуговицами, а также имел традиционный семейный уклад: жена, трое детей и собака, что для его окружения было необычно. Помимо всего этого, Бобу очень нравилось танцевать греческие танцы, он всегда готовый опрокинуть рюмочку озо  и поиграть на базуки . Греческие танцы, ликер и компьютеры были составными частями Боба Альбрехта. И он сильно удивился тому, как страстно старшеклассники желали попробовать последнего из перечисленных удовольствий и самого притягательного из всех трех.
   Он начал читать вечерние лекции для старшеклассников в офисе Control Data и обнаружил, что удовольствие, которое получали подростки в программировании компьютера Control Data 160A было сильным, притягательным и глубоким. Он показал ребятам новый путь в этой жизни, и он принес им в дар силу.
   Альбрехт сам не отдавал себе отчет в том, что он распространяет идеи Хакерской Этики, но студенты начали обмениваться программами и делиться между собой приемами программирования. Он начал видеть перед собой мир, в котором компьютеры вели к новому, свободному образу жизни. Это может случиться там, где они доступны… Постепенно, он начал приходить к мысли, что смыслом его жизни является распространение этих знаний по земле.
   Альбрехт нанял на работу четырех своих лучших студентов с оплатой примерно доллар в час. Они счастливые сидели за столами, и набивали свои программы для решения квадратичных функций. Машина заглатывала перфокарты и переваривала их, в то время как они блаженно наблюдали за процессом.


Затем Альбрехт попросил этих лучших студентов, чтобы они научили своих товарищей. "Его идея заключалась в том, чтобы множить наше число настолько, насколько это возможно", — говорил один из его группы, рыжеволосый паренек по имени Боб Кан.
   Альбрехт использовал эту четверку в качестве "зазывал" на "медицинском шоу" в их школе . За его проведение полностью отвечали студенты. В программу было вовлечено около двадцати математических классов, для которых Альбрехт сумел договориться со своими работодателями о выделении времени на частичное использование 160A и телетайпа Flexowriter в течение недели. Показав классам несколько математических фокусов, Боба Кана спросили: может ли компьютер делать еще другие задачи помимо математических упражнений? После чего он распечатал домашнее задание на этот день, при котором Flexowriter использовался как множительная машина, и каждый студент получил копию. На шестьдесят человек презентация произвела впечатление, и они записались в компьютерные классы. Когда Альбрехт прогулялся со своим шоу по другим школам, то находил там столь же энергичную реакцию. Вскоре Альбрехт с большим триумфом показал свое шоу на Национальной Компьютерной Конференции, на которой его гениальные ребята удивили видавших виды Высших Компьютерных Жрецов из индустрии. Мы до такого не додумались, сказали они Альбрехту. В порыве веселья, Боб начал раскачиваться из стороны в сторону. Он сделалэто.
   Он убедил Control Data позволить ему ездить со своим шоу по всей стране, и со временем он переехал в главный офис компании в Миннесоте. Здесь кто-то показал ему BASIC, компьютерный язык разработанный Джоном Кемени из Дартмута и который предназначался, как писал Кемени, "для реализации возможностей миллионов людей, которые хотели бы писать свои собственные компьютерные программы… На основе многолетнего опыта работы с FORTRAN, мы разработали новый язык, который легок в изучении для начинающего и облегчает взаимодействие между человеком и машиной".


Альбрехт немедленно решил что BASIC – то, что нужно, а FORTRAN – мертв. BASIC был интерактивным языком, так что люди, изголодавшиеся по общению с компьютером, получали от машины немедленный ответ. (FORTRAN был рассчитан на режим пакетной обработки). Он использовал слова из естественного языка, такие как INPUT, THEN, GOTO, так что его достаточно легко можно было выучить. Он имел встроенный генератор случайных чисел, и дети с его помощью быстро научились писать игры. Альбрехт знал, что даже когда они пишут игры, они все равно втягиваются в программирование и хакерство. Альбрехт стал пророком BASIC и в итоге основал группу, которая называлась SHAFT — Society to Help Abolish FORTRAN Teaching (Общество за отмену преподавания ФОРТРАНА).
   По мере того как он все более и более занимался миссионерскими аспектами своей работы, его кипение под внешне солидным видом, наконец, вырвалось наружу. По мере того как шестидесятые достигли своего апогея, Альбрехт развелся и перебрался в Калифорнию. Теперь он отрастил длинные волосы, имел стремительный взгляд, а в голове его теснилась масса радикальных идей по поводу того, как детей можно было бы занять компьютерами. Он жил на самом верху Ломбарди Стрит (самая извилистая улица, спускающаяся сверху высокого холма) и для своей евангелической практики выпрашивал или одалживал время на компьютерах в различных организациях. Каждый вторник, вечером его двери были открыты для вечеринок, на которых дегустирование вина перемежалось с греческими танцами и компьютерным программированием. Он начал работать совместно с влиятельным Свободным Университетом Среднего полуострова (Midpeninsula Free University), являвшегося воплощением идеи производства вещей своими руками, что притягивало туда таких людей как Баба Рэм Дэсс, Тимоти Лири, а также одного из бывших мудрейших из лаборатории ИИ из МТИ – дяди Джона Маккарти. Альбрехт примкнул к практически самостоятельному "подразделению компьютерного образования", некоммерческой организации, которая называлась Портола Институт, которая в последствии будет издателем Whole Earth Catalog.Он познакомился с учителем из Вудсайдской Школы для Учащихся Старших Классов, находившейся на полуострове.


Учителя звали Лерой Финкель, и тот поддержал его энтузиазм в плане обучения детей компьютерам. Совместно с Финкелем он основал компанию Dymax, которая собиралась заниматься изданием книг по компьютерной тематике. Компания называлась по зарегистрированному Бакминстером Фуллером слову "dymaxion", являвшегося сочетанием слов "динамизм" и "максимум". Эта компания, с помощью которой он собирался заработать денег, на первых порах финансировалась за счет доходов с акций, принадлежащих Альбрехту (он, в свое время, стал счастливым сообладателем первого выпуска акций корпорации DEC) и вскоре у его компании появился контракт на написание ряда книг по языку BASIC.
   Альбрехт и Dymax заполучили в свои руки миникомпьютер DEC PDP-8. Для того чтобы правильно установить эту очаровательную машину, они всей компанией переехали в новый офис, который находился в Мемо Парке. В соответствии с соглашением с DEC, Боб получил компьютер и пару терминалов в обмен на обязательство написать для DEC книгу под названием "Мой компьютер нравиться мне"(My Computer Likes Me), причем, строго соблюдая все права копирования (за квартал ее продали свыше миллиона копий). Оборудование было упаковано в автобус "Фольксваген", и Боб вспомнил дни своей презентации, начав устраивать "роадшоу" по окрестным школам вместе с PDP-8. Потом подошло еще оборудование, и в 1971 году Dymax стал популярным местом сбора подрастающих компьютерщиков, перспективных хакеров, которые со временем станут гуру в компьютерном образовании, а также техносоциальными оппозиционерами. Боб тем временем, переехал жить на небольшое сорокафутовое двухмачтовое судно, пришвартованное в Бич Харбор и расположенное в тридцати милях к югу от Сити. Потом он говорил: "Я в своей жизни никогда не ходил по морю. И я решил для себя, что неплохо было бы пожить некоторое время на судне".
   Альбрехта, за проталкивание компьютеров часто критиковала унылая и видевшая в технологии только зло, определенная часть Пало Альто.


Так что его метод, которым он знакомил людей с компьютерным миром, стал весьма неустойчив. Это был подход похожий на методы хитрых и коварных торговцев наркотиками: "Ну-ка попробуй вот эту игру… классно, не правда, ли?... Ты знаешь, но ты можешь программировать нечто подобное…". Он позднее объяснял: "Мы были скрытными. Мы ориентировались на долгосрочную картину, благословляя любого кто хотел бы использовать компьютеры, писать книги, по которым люди могут научиться программировать, создавать места, где люди могут играть с компьютерами и веселиться".
   Dymax также была прибежищем большого количества последователей контркультуры. Это место было переполнено длинноволосыми, компьютерными хиппанами-популистами, многие из которых еще только учились в старших классах. Боб Альбрехт играл роль бородатого гуру, извергавшего идеи и концепции быстрее, чем окружающие их могли усвоить. Некоторые из его идей были гениальны, остальные были мусором, но все из них были заряжены харизмой его личности, которая зачаровывала, но также могла быть и властолюбивой. Альбрехт часто набирал команду для вылазок в местный бар, где было пианино. Там он забирался на эстраду с микрофоном в руках и возглавлял эти скоропостижные песенные фестивали. Он обставил часть офисов Dymax в виде греческой таверны, с мерцающими гирляндами, и где он вел танцклассы по пятницам. Несмотря на все это, его самые демонические идеи были связаны с популяризацией компьютеров.
   Альбрехт считал, что хроники его движения должны быть отражены в специальном печатном издании, и должны быть маяком для будущих общественных организаций. Группа начала издавать таблоид под названием People's Computer Company(Компьютерная Компания Людей) в честь рок-группы Дженис Джоплин, которая называлась "Big Brother and the Holding Company". На обложке своей первого выпуска, датированного Октябрем 1972 года, была изображена волнистая поверхность моря с лодкой идущей под прямым парусом на закат, что должно было символизировать золотой век, в который вошли люди.


Под рисунком шла подпись, сделанная от руки:
   КОМПЬЮТЕРЫ, КАК ПРАВИЛО, ИСПОЛЬЗУЮТСЯ ПРОТИВ ЛЮДЕЙ, ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ИСПОЛЬЗОВАТЬСЯ НА БЛАГО ЛЮДЕЙ.
   ОНИ ИСПОЛЬЗУЮТСЯ ДЛЯ УПРАВЛЕНИЯ ЛЮДЬМИ, ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ ОСВОБОЖДАТЬ ИХ.
   ПРИШЛО ВРЕМЯ ПЕРЕМЕН. ВСЕ ЧТО НАМ НУЖНО ЭТО…
   PEOPLE'S COMPUTER COMPANY
   Газета была оформлена, так же как и будущий Whole Earth Catalog, только в ней было больше импровизации, и она была более расплывчатая по оформлению и содержанию. На одной странице использовалось одновременно четыре или пять типов фонтов, а часто сообщения были просто нацарапаны на печатных досках, когда было мало времени чтобы отдавать их наборщику. Это было полное выражение стиля Альбрехта, который в спешке пытался схватиться за все. У читателей создавалось впечатление, что издатели газеты старались не тратить попусту времени в своей великой миссии несения компьютерных технологий в массы, и, тем более, у них не было времени на такие несущественные вещи как выравнивание границ или аккуратная компоновка текста или долгосрочное планирование. В каждом выпуске печатались новости от людей, которые поклонялись компьютерными религиями, многие из которых занимались подобные делами в разных частях страны. Эта информация потом обсуждалась в эксцентричных письмах и прочих высококомпьютерных посланиях с передних линий огня компьютерной революции, которую делали эти люди. Было также небольшое количество сообщений из академических башен цвета слоновой кости, или же небесно-голубых исследовательских институтов. Хакеры, подобные хакерам в МТИ, не обращали внимания на PCC, который, помимо всего прочего, содержал листинги программ (О, Господи!) на языке BASIC, а не на их любимом языке ассемблера. Но новое поколение хакеров, типа Ли Фельзенштейна, которые пытались осознать пути получения большего доступа к компьютерам для самих себя и возможно для остальных, начинало читать этот таблоид и писать в него, предлагать листинги программ, выносить предложения по покупке компьютерных частей, или просто писать ободряющие письма.


Фельзенштейн даже вел в PCCколонку, касающуюся компьютерного железа.
    Успех газеты заставил Dymax начать работу некоммерческой компании под одноименным названием (тоже PCC), которая должна была заниматься не только публикациями, но также и работой зарождающегося компьютерного центра, в котором бы велось преподавание компьютерной грамоты, и предлагался доступ к технике за пятьдесят центов в час любому желающему с улицы.
   PCC и Dymax были расположены в небольшом торговом центре на Меналто Авеню, в здании, в котором ранее размещалась аптека. В пространстве внутри были установлены ряды ящичков. "Когда кто-нибудь нам хочет что-нибудь сказать, мы выходим, берем пакет из шести и разговариваем с нашими ящиками", —говорил Альбрехт. В месте, отведенном для компьютера стояла PDP-8, которая выглядела как гигантский стереоприемник, со сверкающими огоньками вместо FM шкалы, и рядами переключателей впереди. Большая часть мебели, за исключением нескольких стульев стоявших перед серыми терминалами-телетайпами, состояла из больших подушек, которые люди использовали то в качестве сидений, то в качестве кроватей или орудий для боя подушками. На полу лежало выцветшее ковровое покрытие, а на стене была прибита полка, заставленная лучшим и, наверняка, самым полным собранием фантастики во всей округе.
   Воздух обычно был заполнен стрекотом терминалов, один из которых был присоединен к PDP-8, а другой к телефонной линии, через которую он мог связываться с компьютером в компании Hewlett-Packard, предоставлявшей для PCC бесплатное время. Весьма вероятно, что кто– нибудь играл в одну из игр, которую написала разросшаяся группа хакеров PCC. Иногда мамашки, сидевшие дома с детьми, приходили с ними сюда и неожиданно увлекались программированием, да так, что мужья начинали беспокоиться, что лояльные до сего момента матери забрасывали и детей и кухню в пользу радостей BASIC. Некоторые бизнесмены пытались запрограммировать компьютер для предсказания котировок на бирже, и тратили на эту химеру несчетное количество времени.


Но когда у вашего вычислительного центра открыты двери, то случиться может всякое. Saturday Reviewцитировал Альбрехта: "Мы хотели бы чтобы по соседству с людьми работали дружественные для них компьютерные центры, куда могут спокойно зайти любой человек, точно так же как они заходят в боулинг или на игровые аркадные автоматы, и придумать как повеселиться с компьютером".
   Похоже, что это работало. В качестве иллюстрации того, как можно увлечься машиной, один из репортеров рассказывал историю того, как он однажды пришел в PCC в конце рабочего дня, и сотрудники усадили его за терминал, на котором была запущена игра "Star Trek". "Следующее что я помню",– писал репортер в письме в газету PCC, — "это когда, кто-то тронул меня за плечо в 12:30 следующего дня и сказал мне, что надо идти домой". После того как репортер пробыл там еще пару дней, он сказал: "Мне все еще нечего доложить моему редактору, за исключением того, что я потратил, в общей сложности, двадцать восемь часов играя только лишь в игры на этих увлекательных машинах".
   Каждую среду, вечером, PCC устраивало свои ужины вскладчину. По мере того как на этих беспорядочных вечеринках, проводимых работниками PCC, появлялся Боб и высказывал массу идей, выскакивавших из его головы, как торпеды из крейсера в "Космических войнах", они крайне редко превращались в долгие заседания, за столами покрытыми скатертями, с повесткой из утвержденных вопросов. В, конечном счете, комната представляла собой виртуальный справочник "кто есть кто" в альтернативных вычислениях Северной Калифорнии.
   Из известных посетителей этих собраний, никого не встречали более доброжелательно, чем Теда Нельсона. Нельсон был автором и издателем книги Computer Lib, эпоса компьютерной революции и библии хакерской мечты. Он был достаточно упорен в ее публикации, хотя кроме него и ему подобных, никто не считал это хорошей идеей.
   Тед Нельсон знал, что он ушел гораздо дальше своего времени.


Он был сыном актрисы Целесты Холм и директора Ральфа Нельсона (картина "Лилии на поле"). Продукт частных школ, студент колледжа либеральных искусств, по общему признанию Нельсон был вспыльчивым перфекционистом, чей основной талант заключался в "новаторстве". Он написал рок-мюзикл в 1957 году. Он работал у Джона Лили над его проектом с дельфинами, а также принимал участие в работе над фильмом. Но его голова, по его собственным словам, беспомощно "плавала в идеях", до тех пор, пока он не столкнулся с компьютерами и не начал изучать программирование.
   Это было в 1960 году. В следующие четырнадцать лет он скакал с одной работы на другую. Он выходил из офиса компании, занимавшейся высокими технологиями, и видел "невероятную пустоту в коридорах". Он видел, как пакетная ментальность IBM ослепляет людей волшебными возможностями компьютеров. Его наблюдения на эту тему обычно проходили незамеченными. И почему их никто не слушал?
   В конце концов, когда у него кончилась злость и отчаяние, он решил написать "книгу компьютерной контркультуры", но ни один издатель не заинтересовался ей. Конечно, это не было связано с его требованиями соблюсти формат, сходный с Whole Earth Catalogили с PCC, который был еще более хаотичен, с очень большими страницами, с информацией набранной таким мелким шрифтом, что его с трудом можно было читать, с написанными от руки замечаниями и маниакальными любительскими чертежами. Книга состояла из двух частей: первая называлась "Computer Lib", компьютерный мир в соответствии с Тедом Нельсоном; вторая часть называлась "Dream Machines", будущее компьютеров по Теду Нельсону. Раскошелиться на две сотни долларов? "это слишком много для меня", сказал он, после того как отпечатал несколько сотен копий того, что было виртуальным руководством по Хакерской Этике. Открытые страницы взывали о неотложных действиях, и по мере того, как он сокрушался о плохом образе компьютеров, который сложился в обществе (он обвинял во лжи власть имущих, то что они говорят в отношении компьютеров, ложь которую он называл "Киберложь").


В книге печаталось заглавными буквами "ОБЩЕСТВЕННОСТЬ НЕ ДОЛЖНА ЕСТЬ ТО, ЧТО ЕЙ ПОДКЛАДЫВАЮТ". Он дерзко объявил себя компьютерным человеком и сказал:
   У меня есть топор, которым можно бряцать. Я хочу видеть, что компьютеры полезны каждому из людей в отдельности и чем скорее это произойдет, тем лучше, без необходимого усложнения или требуемого здесь низкопоклонства людей. Любой, кто согласен с этими принципами, находится на моей стороне. Любой, кто не согласен – наоборот.
   ЭТА КНИГА НАПИСАНА ДЛЯ ЛИЧНОЙ СВОБОДЫ. ПРОТИВ ОГРАНИЧЕНИЙ И ПРИНУЖДЕНИЯ… Вот мантра, с которой вы можете выйти на улицу и повторять:
   ДАЙТЕ СИЛУ КОМПЬЮТЕРОВ ЛЮДЯМ! ОСТАНОВИТЕ ПОТОК КИБЕРЛЖИ!
   "Компьютеры это то место, где она есть", говорилось в книге Нельсона, и хотя книга продавалась медленно, тем не менее, она продавалась, и даже прошла несколько переизданий. Более важно то, что у нее появился своеобразный культ. В PCC, "Computer Lib" была еще одной причиной веры в то, что вскоре волшебство компьютеров ни для кого не будет секретом. Поэтому на всех вечеринках PCC его принимали как короля.
   Но люди приходили на эти вечеринки не для того чтобы посмотреть на гениев компьютерной революции, они находились здесь, потому что им были интересны компьютеры. Некоторые из них были уже взрослыми людьми, основательными и упертыми хакерами компьютерного железа, некоторые из них были школьниками из начальных классов, которые были очарованы компьютерами, некоторые из них были длинноволосыми тинейджерами, которым нравилось хачить PDP-8, стоявшую в PCC, кроме них были также педагоги и просто хакеры. Как обычно, руководители типа Боба Альбрехта говорили о проблемах вычислений, в то время как хакеры занимались в основном обменом техническими данными, или же жаловались друг другу на пристрастие Боба к языку BASIC, который хакеры считали "фашистским" языком из-за его ограниченной структуры, которая не позволяла осуществлять максимально эффективный доступ к компьютеру, что ограничивало возможности программистов.


Хакеры не тратили много времени попусту и постепенно ускользали к стрекочущим телетайпам, оставляя активистов вести свои горячие споры о том или ином направлении развития. И как всегда, там принимал участие Боб Альбрехт. Светящийся от быстрого прогресса великой компьютерной мечты, он мог находиться в какой-нибудь из дальних комнат, откидывая быстрые коленца греческих народных танцев. Для него было без разницы, играла ли там музыка или нет.

 
   * * *

 
   Заряженные мессианской атмосферой, люди из проекта Память Сообщества безоговорочно отдавали себя реализации своих проектов. Ефрем Липкин подправил большую программу, которая должна была быть основным интерфейсом с пользователями, а Ли сел чинить телетайп модели 33, который им передала компания Tymshare. Телетайп наработал тысячи часов и достался Community Memory в состоянии, в котором его было проще выбросить на свалку. Из-за его крайней непрочности, кому-нибудь приходилось его постоянно чинить. Он часто заминал бумагу, или забивался его демпфер или он не отрабатывал "возврат каретки" перед началом печати следующей строки. Позднее Community Memory, достался терминал Hazeltine 1500, построенный на основе CRT, который был немногим более надежен, но по-прежнему рядом с ним находился кто-нибудь из коллектива, чтобы оказать помощь в случае необходимости. У Ли появилась идея создать другой терминал, чтобы проект пошел на нем без заминок, и он начал вынашивать идеи для своего железного проекта.
   Но это было потом. Сначала им надо было вытащить Community Memory на улицы. После нескольких недель работ, Ефрем, Ли и остальные, установили в Leopold's Records телетайп модели 33 и фанерный ящик, который его защищал от пролития кофе и пепла от косячков с марихуаной. Они развешали постеры, в которых объяснялось, как использовать эту систему. Это были плакаты, разрисованные яркими красками, с изображениями психоделических кроликов и волнистых линий. Участники Community Memory представляли себе, как люди будут искать информацию и размещать объявления по поводу таких привычных вещей как поиск работы, аренда жилья, поездок, обмена всякими вещами.


Система была достаточно проста, так что ее мог использовать любой желающий. Она использовала всего лишь две команды ADD (ДОБАВИТЬ) и FIND (НАЙТИ). Система была одним из вариантов хакерской мечты, и они нашли подходящее ей эмоциональное выражение в стихотворении, которое вдохновило их на то чтобы даровать специальное имя родительской компании Community Memory: "Loving Grace Cybernetics". Стихотворение было написано Ричардом Братиганом:

 
   ВСЕ ЧТО МЫ СОХРАНИМ В МАШИНАХ НЕЖНОЙ ЛЮБВИ

 
Я люблю представлять
(чем быстрее увижу, тем лучше!)
кибернетический луг,
где животные и компьютеры
живут друг с другом во взаимно
запрограммированной гармонии,
как чистая вода,
что касается ясного неба.

 

 
Я люблю представлять
(немедленно, прямо сейчас!)
кибернетический лес
полный сосен и электроники
где мирно гуляет олень,
мимо компьютеров, как если бы
это были просто цветы,
раскрывшие лепестки.

 

 
Мне нравится представлять
(я знаю, этому быть!)
кибернетическую экологию.
Мы будем свободны от наших трудов,
вернемся к природе назад,
к нашим меньшим братьям
и сестрам, и всему что мы сохраним
в машинах нежной любви.

 
   В Leopold's стоял не просто терминал, это был инструмент Нежной Любви! Он был как пастух неорганизованного стада на лугу, удобренном благожелательной Хакерской Этикой, защищающей от удушающего влияния бюрократии. Но у некоторых участников Community Memory оставались сомнения. Еще большие чем назойливые сомнения Ли по поводу надежности терминала. Он с ужасом думал о том, что люди могут с враждебностью отреагировать на то, что компьютер вторгся в священное пространство магазина по продаже пластинок. Наихудшее, что приходило ему в голову на эту тему, это видения того, как самоорганизованная охрана из Community Memory, которая отвечала за работу терминала, закрывает своими телами механизм от рассерженной толпы луддитов-хиппарей.
   Страхи, как оказалось, не имели под собой никаких оснований. Начиная с самых первых дней, люди отреагировали на терминал очень дружелюбно.


Им было любопытно, они пытались им пользоваться, и ломали голову над тем, что разместить в системе. Спустя неделю после начала эксперимента, Ли написал в Berkeley Barb, что в первые пять дней, пока терминал стоял в Leopold's, он использовался в течение 1434 минут, в него было введено 151 новое объявление и распечатано 188 сессий, 32 процента из которых представляло результаты успешных поисков. Люди доброжелательно относились к машине: Ли сообщил о "100-процентных улыбках".
   Слухи о терминале распространились по округе и вскоре люди начали сюда часто захаживать в поиске важных для себя сведений. Если вы набирали, к примепу, FIND HEALTH CLINICS (НАЙТИ БОЛЬНИЦЫ), то вы получали информацию по любой из восьми клиник, начиная от Клиники Медицинских Исселедований Хейт-Эшбури до Бесплатной Клиники Джорджа Джексона. Запрос BAGELS (БУБЛИКИ), который кто-то ввел, пытаясь найти в Бэй Ареа хорошие нью-йоркские бублики, выдал четыре варианта ответа. Три из них сообщали о местах розничных продаж, а другая была от человека по имени Майкл, который оставил свой телефонный номер и предложил показать спрашивающему, как испечь свои собственныебублики. Люди искали себе партнеров для игры в шахматы, для совместного обучения, а также партнеров по сексу для боа-констрикторов . Передавали друг другу интересные сведения о ресторанах и новых музыкальных альбомах. Здесь же предлагались такие услуги как присматривание за детьми, перевозка грузов, печатание текстов на машинке, гадание на картах Таро, прокладка труб, пантомима и фотография ("ПРИЯТНЫЙ ЧУВАК ИЩЕТ ЛЮДЕЙ ДЛЯ НЕКОММЕРЧЕСКОЙ ФОТОГРАФИИ, МОДЕЛИНГА ИЛИ ТОГО И ДРУГОГО СРАЗУ…. ОМ ШАНТИ")
   Творились странные вещи. По мере того как проект продвигался дальше, пользователи начали использовать его в целях, которые ранее предусмотреть было просто невозможно. Однажды участники CM просматривали дополнения за день и обнаружили ряд новых сообщений, которые не попадали ни в одну из существующих категорий, более того ключевые слова, напечатанные внизу сообщения были загадочными.


Тут были сообщения типа " ВЫ САМЫЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ ДЛЯ САМОГО СЕБЯ", в конце которого шли слова "ДРУГ, ЛЮБОВНИК, СОБАКА, ВЫ, МЫ, НАМ, СПАСИБО". Здесь же были сообщения типа "ПРИШЕЛЕЦ С ДРУГОЙ ПЛАНЕТЫ ИЩЕТ КОМПЕТЕНТНОГО ФИЗИКА ДЛЯ ПОЛНОГО РЕМОНТА ЛЕТАТЕЛЬНОГО АППАРАТА. БЕЗ ЗНАНИЯ ГЕОМАГНИТНОЙ ИНДУКЦИИ НЕ ОБРАЩАТЬСЯ". Были также сообщения типа "БОЖЕ, ПОЧЕМУ ТЫ МЕНЯ ПОКИНУЛ?". Были также сообщения, содержавшие загадочные цитаты из Гинсберга, "Grateful Dead", Эрло Гатри и Шекспира. А также были сообщения от загадочного Доктора Бенвея и его таинственной Интерзоны.
   Доктор Бенвей, персонаж из "Обнаженного ужина", был "манипулятором и координатором символьных систем, экспертом по всем фазам и видам допросов, промыванию мозгов и управлению" — без разницы. Кто бы ни был этим сумашедшим пользователем, он занимался тем, что преобразовывал биты в системе хранения информации внутри XDS-940 в нервные длинные речи, перебрасывался комментариями, пронизанными необъяснимыми видениями, призывами к вооруженной революции и смелыми предсказаниями повсеместного проникновения "Большого Брата", которое иронически описывалось терминами компьютерной технологии в стиле оруэлловского 1984 года в радикальной и фантастической манере. Каждое его сообщение начиналось словами "Бенвей был здесь, дневной путешественник по пескам этой плодородной базы данных". Бенвэй был не единственным, кому такие странные личности как хакеры помогли раскрыться. Компьютер имел бесконечное расширение нашего собственного воображения, беспристрастного зеркала, в котором вы могли бы увидеть любой автопортрет, который бы вы хотели иметь. Вне зависимости оттого, что вы написали, единственное, что несло ваше сообщение – это следы вашего воображения. Тот факт, что нехакеры увлекались этими идеями, показывал, что широкое присутствие компьютеров в доступных местах может быть толчком для социальных изменений, шансом видеть возможности, которые предлагались новой технологией.


   Ли позднее называл это "прозрением, открытием глаз. Это было похоже на то же самое что я испытывал, когда я работал в организациях "Движение За Право Свободно Говорить" и "Парк Людей". Мой Бог! Я не знал, что люди смогут сделать это!".
   Джуд Милхон разрабатывала онлайновые персоналии и писала стихи. "Это было здорово", — позднее говорила она, — "Мечты превращались в реальность". Один из участников CM обменивался электронными сообщениями с Доктором Бэенвеем, продолжая разрабатывать тему из "Обнаженного Ужина", чтобы создать компьютер под названием Interzone, в честь декадентского плотского рынка души, созданного Бэрроузом. В своих первых сообщениях Бэнвей высказал удивление таким поворотом темы, но затем, поняв демократические возможности такого носителя, он дал ему свое благословение. Он написал: "Говорили о каких-то нечестивых пиратах, которые клонируют фирменный знак Бенвея… так что продолжайте, это общественная собственность".
   Джуд Милхон встретилась с Бэнвеем. "Он", по ее словам, "очень смущался, но был вполне в состоянии работать в мире Community Memory".
   Группа работала полтора года. Она переместила терминал из Leopold's в магазин Whole Earth Access Store, а также установила второй терминал в публичной библиотеке в San Francisco's Mission District. Но терминалы продолжали ломаться, и стало ясно, что для нормальной работы нужно более надежное оборудование и полностью новая система, так как CM продолжала работать только на неповоротливом гиганте XDS-940. К этому моменту почти утратились все связи между Памятью Сообщества и его первоначальным источником финансирования — группой "Ресурс Один". А так как готовой системы не было, то Память Сообщества, быстро исчерпала собственные запасы финансов, технологий, а также быстро сожгла энергию людей, которым нужен был скорый результат.
   Наконец, в 1975 году, перегоревшая группа идеалистов из Памяти Сообщества собралась вместе, чтобы решить стоит ли продолжать дальше работу над проектом.


Это был год веселья и опустошения. Проект показал " что может быть сделано. Он показал путь, по которому стоит идти", — говорил позднее Ли. Но Ли и еще ряд участников считали, что слишком рискованно продолжать проект в его нынешнем состоянии. Они слишком много в него вложили, и в плане техническом и плане эмоциональном, и вот теперь увидели, что проект иссяк из-за серии опустошающих провалов и случайных системных сбоев. Они договорились между собой остановить над ним работу и перевести его в состояние временной ремиссии. Это было тяжелое решение. "Мы работали над ним с самого начала", — говорила позднее Джуд Милхон, — "Наша связь с Памятью Сообщества была как у Ромео и Джульетты, как вторая половина нашей души. Теперь ее как будто разрубили напополам. Было ощущение потери. Словно сорвали молодой цветок".
   Ефрем Липкин вышел из группы и попытался еще раз обдумать способ, которым можно было использовать компьютеры. Остальные начали заниматься другими проектами, кто-то техническими, кто-то – социальными. Но никто из них, и в наименьшей степени Ли Фильзенштейн, не отказался от своей мечты.


Содержание раздела