Секреты
Речь Теда Нельсона не была похожа на безумный фонтан идей теоретика, который бредил объединением всего и вся в мировом масштабе. Незабываемые следующие два года и в самом деле были отмечены беспрецедентным ростом в промышленности, и хакеры, сами того не желая, помогли появиться ей на свет. Хакеры из Клуба Самодельщиков либо ушли в бизнес, сделав ноги в какую-нибудь из компаний, которые росли как грибы на начальных стадиях микрокомпьютерного бума, или занимались тем же, что и обычно: то есть хакерством. Теоретики, которые видели в пришествии малых компьютеров средство распространения хакерского духа, обычно не тратили время на оценку ситуации: действительность менялась слишком быстро, чтобы над ней стоило ломать голову. В стороне остались пуристы, типа Фреда Мура, который однажды даже написал трактат озаглавленный "Доверяйте людям, но не деньгам", в которых деньги назывались "устаревшим и неживым средством, не имеющим реальной цены". Однако, деньги стали тем инструментом, с помощью которого начала распространяться компьютерная сила. Хакеры, которые это игнорировали, были обречены работать, не обращая внимание на то, что делается вокруг (часто пребывая в слепом и поэтому счастливом неведении), либо находиться в многолюдных организациях, финансируемых ARPA, или, наоборот, в коллективах со скудным финансированием, где термин "на хлеб", был точной аналогией цикла "от чипа до машины".
Компьютерная Ярмарка Западного Побережья была первым шагом и первой существенной попыткой хакеров-электронщиков выйти из гаражей Силиконовой Долины и войти в спальни и столовые остальной Америки. Не задолго до конца 1977 года, "с ноги упал второй башмак". Компании, с капиталом во многие миллионы долларов, одна за другой, представляли публике комбинации компьютеров и терминалов, которые не требовали сборки и которые продавались как законченные устройства. Одной из этих машин был Commodore PET, разработанный тем же человеком, который создал процессор 6502.
Именно этот процессор стал сердцем компьютера Apple. Еще одной примечательной машиной был компьютер Radio Shack TRS-80, который собирался на конвейере и продавался в массовом порядке сотнями штук в сети магазинов Radio Shack по всей стране.
Изготовление компьютеров перестало быть борьбой и процессом познания. Поэтому у первых самодельщиков, большинство из которых ушло от строительства систем к их производству, не осталось между собой общего связующего. Единственное что их теперь объединяло — это одинаковое для всех желание конкуренции в поддержке своей доли на рынке. Освященный многими годами обычай самодельщиков делиться технологиями, отказ в утаивании секретов, предоставление информации возможности свободно течь, постепенно начало сходить на нет. Когда под это соглашение подпадал лишь Altair BASIC Билла Гейтса, то следовать Хакерской Этике было достаточно легко. Теперь, большинству компаний надо было материально поддерживать сотни своих служащих, и хакеры считали, что положение вещей стало совсем не таким простым. И вот, неожиданно для всех, секреты начали утаиваться.
Дэн Сокол вспоминал: "Было удивительно наблюдать, как анархисты облачаются в совсем другие одежды". Клуб Самодельщиков, в котором по прежнему председательствовал и поддерживал хакерский огонь Ли Фельзенштейн, все еще был гнездом настоящих анархистов. Люди оттуда могли расспрашивать вас о вашей компании, и вы вынуждены были говорить 'Я не могу вам этого сказать'. Я решил для себя, что не стоит идти по тому пути, по которому пошли остальные. Я не хотел двигаться и скрывать от остальных то, что мне попадалось. И если вы считали точно также, то вам приходилось не легко".
На собрание в Клуб все еще приходили сотни желающих, а его список рассылки уже составлял более пятнадцати тысяч адресов. Но в клубе было много новичков, чьи проблемы не казались значительными для старой гвардии, которая строила компьютеры тогда, когда их построить было практически невозможно. Теперь посещение собраний перестало быть жизненно важным.
Многие из людей, работавших в компаниях типа Apple, Processor Tech и Cromemco были чертовски заняты. Сами компании начали заниматься предоставлением информации.
Хорошим примером была Apple. Стив Возняк и два его юных друга, Эспиноза и Виггинтон, были слишком заняты, чтобы посещать занятия Клуба Самодельщиков. Эспиноза говорил: "После Компьютерной Ярмарки мы стали все реже появляться в Клубе и постепенно полностью разорвали с ним всякие связи. В 1977 году, мы создали в Apple наш собственный "компьютерный клуб", который был более предметным и деятельность которого была посвящена разработке более конкретных вещей.
Когда мы начали свою работу над Apple, то обнаружили, что очень хотим продолжать им заниматься и после завершения работ над моделью. Мы хотели тратить все свое время, непрерывно расширяя его и дорабатывая. Мы желали разобраться во всем этом гораздо глубже, чем просто пройтись по верхушкам и заниматься, тем же, что и все остальные. И именно это делало из нас компанию".
В некотором смысле, "компьютерный клуб" в штаб-квартире Apple в Купертино отражал то же самое чувство сообщества и желание обмена, которое было в Клубе Самодельщиков. Формально, цели компании заключались в традиционных получении прибыли, росте, расширении своей доли на рынке, и поэтому даже от Стива Возняка требовали определенного соблюдения секретов, несмотря на то, что он сам рассматривал открытость как основной принцип Хакерской Этики, которой он всячески придерживался. Но это также означало, что люди в компании должны быть ближе, потому что они вынужденно зависели друг от друга, обмениваясь своими мнениями по арифметике с плавающей точкой в BASIC или обсуждая интерфейсные карты для принтеров. Иногда, это тесное сообщество немного размыкало свои ряды, принимая в него некоторых старых членов Клуба Самодельщиков. В середине 1977 года, снова появился Джон Драпер.
Бывший "Капитан Кранч" свернул на кривую дорожку. Очевидно, что кое-кому из чиновников не нравилась его легкость, с которой он делился секретами телефонных компаний со всеми заинтересованными лицами.
За ним следили агенты ФБР, и по их плану, к нему был заслан информатор, который с ним беседовал по поводу того, чего можно было делать с блюбоксами, а в это время агенты поджидали его в засаде. Это было уже второе дело, и в этот раз он был приговорен к кратковременному тюремному заключению. Такое ущемление свободы никак не согласовывалась с обычно любящим поспорить Капитаном, человеком, который начинал вопить как двухметровая гиена, если кто-нибудь в радиусе двадцати футов закуривал сигарету, тем не менее, он отсидел и вышел на свободу. После освобождения, ему была очень нужна легальная работа. Воз нанял его в качестве консультанта, чтобы он разработал ему интерфейсную плату для телефонной линии. Она должна была вставляться в один из слотов расширения Apple, после чего компьютер можно было подсоединить к телефону.
Драпер, вполне счастливый, увлеченно работал над интерфейсной платой. Персонал Apple удивлялся его стилю программирования, в котором бриллианты гениальности были смешаны с причудливыми, но выверенными извилинами алгоритма. Драпер был программистом, который исповедовал "защитный" стиль программирования. Крис Эспиноза, имевший незавидное поручение приглядывать за непредсказуемым Капитаном, объяснял: "Скажем, вы пишете программу и обнаруживаете, что сделали что-то неправильно, например, вы пытаетесь использовать программу и обнаруживаете, что вылетает кнопка . Большинство программистов пытаются разобраться: начинают анализировать программу, пытаются найти причину, которая заставляет вылетать кнопку, правят код до тех пор, пока проблема не исчезнет. У Драпера все это протекало по-другому: он начинал разбираться, переделывал код вокруг кнопки так, что когда случалась проблема, программа знала, что она сделала ошибку и сама исправляла ее. Если говорить в шутку, то если бы Драпер писал арифметическую подпрограмму для выполнения сложения, и если бы у него вдруг получился ответ 2+2=5, то он помещал в программу оператор "если 2+2=5, то ответ=4".
Вот такой у него был обычный способ написания программ".
Но пока хакеры в Apple удивлялись тому странному стилю, с которым Драпер умудрялся создавать полноценный продукт, люди, отвечавшие в Apple за ведение бизнеса, не очень-то восторженно относились к способностям Драпера как разработчика. Он им не нравился. Apple не был Клубом Самодельщиков, то есть сценой для демонстрации фокусов. К тому же плата Джона Драпера имела несколько интересных особенностей: она не только реализовывала интерфейс с телефоном, но и генерировала управляющие сигналы телефонной компании. Это был блюбокс, управляемый компьютером: то же самое что Стью Нельсон делал при помощи PDP-1 десять лет назад, но теперь появилась возможность осуществить все это дома. Инстинкт хакера заключался в том, чтобы исследовать возможности этого нового железа, а это могло бы дать возможность копаться в системах по всему миру. Но хотя в Apple чувствовали, что компания может извлечь пользу из Хакерской Этики, распространяя информацию по внутреннему устройству машины и продавая собранные компьютеры в качестве объектов для исследования, в задачи их бизнеса не входило продвижение чистого хакерства. Они вели нормальный бизнес — с кредитными линиями и определением минимального объема венчурного капитала. Этим занимались деловые люди в костюмах-тройках, не имевшие никакого отношения к таким вещам как телефонное хакерство. "Когда Майк Скотт узнал, что может делать карта Драпера", — рассказывал Эспиноза, — "он немедленно зарубил проект. Слишком опасно было выпускать ее в окружающий мир, в котором она была бы доступна каждому".
Насильственное прекращение проекта находилось в полном согласии с весом быстро растущей Apple Computer Company, которая продавала компьютеры с сумасшедшей скоростью. Ее основатели приобрели респектабельный вид в таком темпе, что даже бывшие члены Клуба Самодельщиков были поражены. Рэнди Виггинтон в конце лета 1977 года понял, что компания, в которой он работает, сумела превзойти даже собственные темпы роста.
Он об этом узнал, когда все собрались у Майка Марккулы на вечеринку в честь празднования двадцатипятимиллионного объема продаж. Но это было только начало подъема, который в течение следующих пяти лет превратит Apple в компанию стоимостью в миллиард долларов.
Во время этого периода, когда все в Apple праздновали рост доходов, многие из них заработали такое количество денег, и стали настолько богаты, что оставили позади многих миллионеров, перейдя в "режим Креза", где состояния измерялись десятками миллионов долларов. Тем временем, Джон Драпер сидел дома и играл со своим Apple. Он вставил собранную плату в Apple II и подключился к телефонной линии. Карта была настроена так, чтобы она "сканировала" все телефонные станции, и слушала ответы в виде характерных сигналов, которые говорили о том, что на другом конце стоит компьютер. По его понятию, это должно быть был девственный компьютер, в который хакер мог войти и который можно было исследовать. Он схакерил программу, посредством которой компьютер мог сам набирать телефонные номера. "Это занятие выглядело абсолютно невинным", — говорил он позднее. Предоставленный самому себе, компьютер делал около ста пятидесяти звонков за ночь. Каждый раз, когда на том конце отвечал модем, телетайпный принтер, присоединенный к машине, печатал телефонный номер. За девять часов, у Джона Драпера на руках оказывалась распечатка всех компьютерных номеров на трех цифрах отдельно взятого коммутатора. "Я собирал их просто так, для коллекции",– объяснял он потом. Его система смогла обнаружить наличие сервисных номеров на WATS расширителях (WATS — Wide Area Telephone Service, телефонная служба дальней связи), с помощью которых можно было совершать бесплатные звонки на дальние расстояния. (В кинофильме WarGamesу молодого хакера использовалось подобное устройство, прототипом которому была конструкция Драпера).
К несчастью, вечно бодрствующая система телефонной компании создала новое оборудование для обнаружения хакеров.
Беспрецедентное количество вызовов — около двадцати тысяч, которое совершал Драпер за неделю, не только свидетельствовало о том, что в системе происходило что-то не то, но также привело к тому, что в принтере телефонной компании, на котором печатались все вызовы, поведение которых казалось странным, закончилась бумага. Представители властей нанесли Драперу еще один визит. Это уже было его третье правонарушение, но первое с использованием домашнего компьютера. Занималась зловещая заря новой эры телефонного хакерства при помощи персональных компьютеров.
* * *
Кое-кто, однако, считал, что с появлением индустрии дешевых персональных компьютеров, война против больших компьютеров и традиционного менталитета была выиграна. Эти люди полагали, что широкое распространение компьютеров и присущие им уроки открытости и творческих инноваций могут подстегнуть Хакерскую Этику как внутри индустрии, так и снаружи. Но для Ли Фельзенштейна война еще только начиналась. У него было страстное желание возродить проект Community Memory. Он все еще хватался за ту самую мечту, миг славы которой, ему удалось захватить во время проведения экспериментов в Leopold's Records. Возможно, тонкой иронией был тот факт, что его модем Pennywhistle, видеоплата VDM, и компьютер Sol — те самые части мистического терминала Тома Свифта, машины, которая была частично реализована лишь в терминалах с публичным доступом, установленных в филиалах Community Memory, чем-то сумели помочь индустрии небольших компьютеров. Ирония заключалась в том, у Ли, вместе с его товарищами, постепенно появлялось ощущение, что однажды вспыхнувшая звезда Community Memory и сам по себе терминал Тома Свифта постепенно были вытеснены быстрым распространением домашних компьютеров. Было бы, конечно здорово, если бы публичный терминал стал сердцем информационного центра, состоявшего из "смеси филиалов библиотек, игровых аркад, кофеен, городских парков и почтовых офисов". Но зачем людям было выходить из своего дома, для того чтобы прийти к терминалу CM, когда они вполне могли бы использовать компьютер Apple вместе с телефонным интерфейсом прямо у себя дома и могли связаться с любым местом в мире?
Терминалу Тома Свифта было предначертано уйти в небытие, но Ли все еще стремился достигнуть своей цели. Тот самый научно-фантастический роман, в котором он был главным героем, имел весьма закрученный сюжет, подтверждая, что была проделана большая работа. В следующие два "незабываемых года" после проведения триумфальной компьютерной ярмарки, ему довелось наблюдать за крахом одной из компаний. Processor Technology слишком страдала из– за избыточного роста и имела слишком слабое управление, которое никак не помогало ей выживать. Весь 1977 год, заказов на Sol приходило гораздо больше, чем компания была в состоянии их выполнить. За тот год, по оценке Боба Марша, компания продала техники на пять с половиной миллионов долларов, продав почти восемь тысяч машин. Они даже успели переехать в только что построенный новый головной офис площадью в 36,000 квадратных футов в восточной части Бэй Ареа.
Не смотря на радужные перспективы, Боб Марш и Гэри Ингрэм рассчитывали, что когда продажи дойдут до пятнадцати-двадцати миллионов, то они продадут компанию и заработают, таким образом, достаточно денег. Они знали, что компания была обречена из-за отсутствия нормального планирования и была не в состоянии успешно конкурировать с новыми, более дешевыми и лучше спроектированными машинами типа Apple, PET и TRS-80. Марш позднее говорил, что компания собиралась уйти в самый нижний конец этого рынка, но их отпугивала мощь конкурентов, которые анонсировали все новые модели полных компьютеров по цене менее $1000. Он понимал, что Processor Technology может продавать Sol и как более дорогой и качественный товар, подобно усилителям Macintosh в аудиобизнесе . Но компания упустила свой шанс эффективно расширять свое оборудование, потому что оказалось, что спроектированная ими система хранения на дисках ненадежна. И они по-прежнему были не в состоянии вовремя выполнять заказы. Все также появлялись анонсы будущих продуктов в информационном бюллетене PT, таинственном печатном издании, в котором баг-репорты были перемешаны с загадочными надписями типа "Здесь нет никаких крохотных евреев.
Ленни Брюс". Проходило много месяцев, а заявленные программное обеспечение или периферия, все еще не была доступна. Когда PT получила предложение о продаже ее компьютеров через новую сеть магазинов Computerland, то Марш и Ингрем отказались, подозревая, что владельцы сети являются бывшими владельцами компании IMSAI (которая тоже боролась за свое выживание, но вскоре обанкротилась). И вместо Sol в Computerland продавались Apple.
"Досадно думать, что иногда мы были полными Микки-Маусами", — позднее признавал Марш, — "У нас не было никакого бизнес-плана. Мы не доставляли вовремя заказы, приоритетным заказчикам не расширялся кредит, мы совершали постоянные ошибки с заказами при доставке и проявляли непрофессионализм при выборе поставщиков компонентов. Все это придавало компании репутацию надменной и скупой конторы.
"Мы нарушали основные законы природы", — говорил Марш. Когда упали продажи, то постепенно закончились деньги для содержания компании. Первое время, они пытались найти инвесторов. Адам Осборн, человек, который уже тогда зарекомендовал себя надоедливым и настырным игроком в новой индустрии, познакомил их с потенциальными инвесторами, но Марш и Ингрэм не собрались ни с кем делиться долями в своей компании. "Это жадность", — отзывался о них Осборн. Несколько месяцев спустя, когда компания вплотную подошла к грани банкротства, Марш решил все-таки вернуться и принять предложение об инвестировании, но поезд уже ушел.
"Мы могли бы стать такими как Apple", говорил Марш спустя много лет, — "Многие говорили, что 1975 год был годом компьютера Altair, 76-й стал годом IMSAI, а 77-й принадлежал компьютеру Sol. Тогда это были доминирующие машины". Но к концу этих "незабываемых двух лет", все компании, в которых бизнесом заведовали инженеры, производившие машины в виде конструкторов или уже в собранном виде, те машины, с которыми хакеры так любили играть… Все эти машины сошли со сцены. Их место на рынке заняли такие компьютеры как Apple, PET, TRS-80, в которых акт создания устройства уже был за вас сделан.
Люди покупали эти машины, для того чтобы хачить программное обеспечение.
Весьма вероятно, что за недолгую историю Processor Technology, Ли Фельзенштейн оказался в наибольшем финансовом выигрыше. Он никогда на нее официально не работал, а выплаты за его работу над компьютером Sol, составили в итоге около ста тысяч долларов. Последние двенадцать тысяч он так никогда и не получил. Большинство полученных им денег ушли на реинкарнацию Community Memory, главный офис которой находился в промышленной части Западного Беркли в большом двухэтажном здании больше похожем на склад. Ефрем Липкин и Джуд Милхон, которые участвовали в старом проекте, также находились среди членов новообразованного коллектива CM. Участники нового проекта поклялись работать в течение многих часов и за деньги, которых едва хватало на пропитание, для того чтобы поддерживать удивительный эксперимент, над которым они работали в предыдущем десятилетии. Он требовал от них полной отдачи в разработке новой системы, и коллектив решил, что частично покрывать затраты на финансирование проекта можно за счет написания программных продуктов для микрокомпьютеров.
Тем временем Ли никак не мог сосредоточиться. "Самым правильным, что мне следовало сделать – это бросить мой инженерный бизнес и найти нормальную работу. Но я не мог этого сделать", — говорил он позже. Он работал за просто так, разрабатывая шведскую версию Sol. Его энергия была разбросана между этой шведской версией, безнадежно важными собраниями в Community Memory, а также ежемесячными собраниями в Клубе Самодельщиков, которые он до сих пор с гордостью вел. Клуб к этому времени получил большую известность, кроме того, было объявлено, что микрокомпьютеры являются самой быстрорастущей промышленностью в стране. Лучшим примером этому была компания Apple Computer, которая стоила $139 миллионов в 1980 году, а когда она стала открытой акционерной компанией, то Джобс и Возняк стоили уже свыше $300 миллионов долларов. "Режим Креза".
Это было как раз в том самом году, когда Ли Фельзенштейн, на Компьютерной Ярмарке, столкнулся с Адамом Осборном.
Мероприятие, которым по- прежнему занимался Джим Варрен, стало ежегодным событием, которое в выходные дни посещало около пятидесяти тысяч человек. Осборн был уравновешенным человеком. Англичанин, рожденный в Бангкоке, в свои сорок носивший тонкие рыжие усы и с имперской суетливостью строчивший заметки в свою колонку ("озаглавленную 'Вести от Фоунтайнхед' ") в различных коммерческих журналах, благодаря чему и обрел известность. Бывший инженер, он поймал удачу за хвост, начав печатать книги по микрокомпьютерам, когда этого еще никто не сообразил делать. Иногда они приносил целые коробки книг на собрания Клуба Самодельщиков и уходил домой с пустыми коробками и карманами, набитыми деньгами. Его книги продавались сотнями тысяч. МакГроу-Хилл (McGrow-Hill) купило его издательство, а теперь, по его словам, "после того как деньги жгли карман", он собирался заняться производством компьютеров.
Теория Осборна заключалась в том, что выпускавшиеся в настоящий момент компьютеры были слишком ориентированы на хакеров. Он считал, что основную часть людей нисколько не заботит притягательность, которую хакеры находили в компьютерах. Он никак не симпатизировал людям, желавшим знать, как работают конкретные вещи, а также тем, кто желал их исследовать, улучшать системы, построенные на их основе. С точки зрения Адама Осборна, Хакерская Этика при распространении не давала никакой отдачи: по его мнению, компьютеры предназначались только для простых приложений, типа обработки текстов или финансовых расчетов. Его идея заключалась в том, чтобы продавать компьютер, у которого не было излишеств, но было все нужное. Более того, Осборн считал, что люди должны быть более счастливы, если бы они были свободны от боязни выбора, например о том, какую программу для обработки текстов им надо покупать. Этот компьютер должен быть дешевым и небольшим по размеру, так чтобы он мог помещаться на любом свободном участке стола. Переносной, народный "Фолькскомпьютер". Он попросил Ли Фельзенштейна его спроектировать.
Так как от компьютера требовалось быть "адекватным", то его проектирование не должно было быть сложной задачей. "Пять тысяч людей на полуострове могли спокойно это сделать", — говорил потом Осборн, — "Но так получилось, что я был больше знаком с Ли".
За долю в двадцать пять процентов от еще несформировавшейся компании, Ли Фельзенштейн выполнил проектные работы. Он расценил требование Осборна об "адекватности" машины, как ничем не стесненную возможность сделать ее в своем любимом "мусорном" стиле, удостоверившись в том, что проектируемая схема достаточно устойчива для того, чтобы в ней работали тщательно проверенные компоненты, а архитектура, не страдала наличием трюков и обходных маневров. "Проектирование схемы, которая хороша и адекватна, работает должным образом, пригодна к повторению, имеет небольшую стоимость и не содержит ничего лишнего — является определенной формой искусства", — говорил он позднее, — "Я был в достаточной степени сумасшедшим и упрямым, чтобы попытаться сделать это". Но Ли знал: он может выполнить все требования Осборна. Как обычно в этом уравнении присутствовала боязнь: Ли испытывал необъяснимое чувство паники перед Адамом Осборном, ему казалось, что в Осборне есть нечто, что было в тех людях, которые подавляли его в самом детстве. Эти двое людей не могли иметь друг с другом глубоких отношений. Однажды Ли попытался объяснить ему свою настоящуюкарьеру и что значила для него Community Memory. но в итоге, когда Осборн сказал: "Я ничего не понял", Ли чувствовал себя уязвленным: "Он мог бы стать одним из последних людей, который могли понять, что представляет из себя Community Memory, потому что он видел, как проект работает и даже им пользовался". Но несмотря на это, Ли, сидя в главном офисе Community Memory, упорно работал на Адама Осборна и в течение полугода все сделал. Он выполнил, по своему мнению, все части технического задания, а также артистическое задание в построении компьютера, который получил известность под именем "Osborne 1".
Позже критики говорили, что пластмассовый корпус машины имел неудобный пятидюймовый дисплей, а также отмечали массу других небольших проблем, но когда компьютер только появился, он немедленно получил массу хвалебных отзывов, и компания Osborne Computer вскоре стала мультимиллионной компанией. Через какое-то время, Фельзенштейн стоил уже свыше двухсот миллионов долларов. На бумаге.
Он не сильно поменял свои привычки и стиль жизни. Он все еще жил в спартанской двухэтажной квартире, которая обходилась ему чуть меньше двухсот долларов. Он все еще стирал свои вещи в тускло блестевших "Ландроматах" прачечной, которая располагалась по соседству с офисом Осборна в Хэйварде. Его единственная уступка новому положению заключалась в том, что теперь он ездил на новом BMW, принадлежавшем компании. Но, несмотря на своей возраст, несколько курсов лечения, которые он прошел, наступившей зрелости, а также осязаемого успеха, которого он добился, он все равно относился к жизни по-другому. Ему оставалось недолго до сорокалетнего рубежа, и он говорил о себе: "Я все еще пытаюсь ухватить происходящее, и получить те знания и опыт, которые другие получают в двадцать лет". У него появилась постоянная девушка, его подруга, которая тоже работала в Osborne.
Ли продал свою часть акций Osborne и почти все вырученные деньги вложил в Community Memory, организацию, которая, находясь в самой середине микрокомпьютерного бума, переживала трудные времена.
Большинство коллективных усилий тратилось на разработку программного обеспечения. С его помощью можно было попытаться заработать денег на образование некоммерческой системы Community Memory. Но внутри группы начались споры по поводу того, стоит ли продавать его каждому, кто в нем заинтересован, или же следует запретить его любое использование военными и в военных целях. С другой стороны, военные совсем не ломились в очередь за его приобретением, тем более что, комплект программного обеспечения включал в себя базу данных и коммуникационные программы, более полезные для малого бизнеса, чем для вояк.
Но возражавшие были закаленными и упертыми беркелийскими радикалами, а потому подобных дискуссий следовало ожидать. Ефрем Липкин, хакер милостью божьей и компьютерный волшебник в одном, был тем человеком, который больше всего беспокоился о военных применениях. Кроме того, он с ненавистью относился к некоторым сферам использования компьютеров.
Ли и Ефрем не совсем ладили друг с другом. Ефрема совсем не очаровывала индустрия персональных компьютеров, о которой он говорил "роскошные игрушки для среднего класса". Компьютер Osborne заработал эпитет "отвратительный". Он негодовал из-за того, что Ли работал на Осборна, в то время как он сам вместе с другими работал для того чтобы сэкономить на жалованье в CM. Тот факт, что большинство денег, которые поступали в CM были заработаны трудами Ли над машиной для Осборна, беспокоил Ефрема, как баг в программе, как фатальная ошибка, которую никак нельзя было обойти. Липкин был хакером-пуристом, и несмотря на то, что он соглашался с Ли в том, что дух и цели CM заключаются в использовании компьютеров для объединения людей, он не желал воспринимать некоторые вещи. Ефрем Липкин сообщил группе, что он не хочет, чтобы в руки военных попало программное обеспечение, которое он пишет.
На самом деле проблема была гораздо глубже. Персональные компьютеры, такие как Apple и Osborne, вместе с модемами, похожими на Pennywhistle, который собирал в свое время Ли, принесли в жизнь другие способы работы, которые Community Memory еще только пыталась реализовать. Люди ужеиспользовали компьютеры для коммуникаций. Начальные замыслы Community Memory, о "идеальных машинах нежной любви в полях под нашим присмотром", за последние десять лет в основном уже были уже реализованы. За эти же десять лет компьютеры утратили свою таинственную суть. Они больше не были злыми черными коробками, которых стоило бояться. Теперь, особенно в рабочее время, работа на них стала даже надоедать. В той же Leopold's Records компьютерная технология была не только обычным явлением, в котором не было ничего из ряда вон выходящего – она там вполне могла продаваться.
Программное обеспечение вытеснило пластинки с некоторых стеллажей. Джуд Милхон, близкий друг Ли и Ефрема, человек, отдавший Community Memory значительную часть своей жизни, с трудом подбирала слова когда начинала разговаривать на эту тему, но одно она знала точно: они проиграли. Восстание в 2100 году закончилось, а 1984-й еще не наступил. Компьютеры стали средствами для создания хорошего настроения, а их вычислительная мощь была доступна в тысячах магазинов, но только для тех, кто был в состоянии за это заплатить.
Опустошенный Ефрем Липкин, на очередном собрании, начал ругаться. Он сказал, что, по его мнению, группа потерпела полную неудачу. "Я считал, что все кончилось", — говорил он потом. Ему в особенности сложно было разговаривать на тему финансирования группы на деньги Ли. Ли напомнил ему, что из этих "позорных денег" ему платят зарплату. "И ничего больше!", — сказал Ефрем и удалился. Менее чем через год, Osborne Computer прекратила свое существование. Менеджмент, еще более несуразный чем в Processor Technology привел фирму к первому из вереницы финансовых разорений. Началось "Великое Компьютерное Потрясение". Бумажные миллионы Ли превратились в дым.
Но у него все еще оставались его мечты. Он уже выиграл одну великую битву. Теперь, когда он достиг двух третей эпического научного-фантастического романа, которым была его жизнь, наступило время собирать силы для финального поединка за власть. Незадолго до краха Osborne Computer, Ли сокрушался по поводу скрытой природы большинства из появившихся в то время компьютеров, отсутствием побудительных мотивов, которые бы заставляли людей непосредственно заниматься микросхемами и печатными платами и соединять их всех вместе. "Аппаратное конструирование", как он говорил, — "Это объективный стиль мышления. И было бы позором, если оно ушло на обочину, и стало бы доступно немногим". Но он считал, что это никуда не уйдет. "Здесь, до определенной степени, всегда будет присутствовать магия.
Вы говорите о "deus ex machina — боге из машины", мы же говорим о "deus inmachina – боге внутримашины". Вы начинаете думать, что внутри машины находиться какое-то божество, а затем обнаруживаете, что там, на самом деле, ничего нет. После этого выпомещаете божество внутрь коробки".
Ли Фельзенштейн и хакеры компьютерного железа помогли сделать переход из мира хакеров МТИ, где Хакерская Этика цвела буйным цветом в пределах небольших сообществ, больше похожих на монастыри, в мир, где машины встречались на каждом шагу. Уже изготовлялись миллионы компьютеров, каждый из которых был готовым предложением заниматься программированием, исследованиями, творить сказания на машинном языке и изменять мир. Компьютеры соскальзывали со сборочных конвейеров так же просто как листы чистого картона. И еще одно новое поколение хакеров будет гореть желанием заполнить эти листы. Программное обеспечение, которое они создадут и продемонстрируют миру, покажет компьютеры с совсем другой стороны, в отличие от того, что было десять лет назад.
